Вячеслав Бутусов без гитары, но с хором восславит женщину

07 октября 2016, 15:30

Версия для печати

Tweet

Накануне премьеры проекта Вячеслава Бутусова «Пробужденная радость» в Академической Капелле, который состоится 8 октября, музыкант с супругой и автором идеи Анжеликой побывали в студии [Фонтанки.Офис] и рассказали Александру Маличу, как эту самую радость пробудить, что с ней потом делать и как ему, Бутусову, удается следовать собственным зарокам.

Александр Малич: Итак, вечером 8 октября мы, вероятно, все встречаемся в Капелле на вашем концерте «Пробужденная радость». Мы знаем из афиш, что вы выступаете с Екатериной Мечетиной и Детским хором телевидения и радио под управлением Игоря Грибкова…

Вячеслав Бутусов: Молодежным, потому что в этом хоре поют разные детишки, и в данном случае мы работаем со старшей группой.

А.М.: – И это концерт, в котором вы будете на сцене без гитары?

В.Б.: – Абсолютно без гитары. Изначально, когда мы еще только обсуждали замысел, я даже не сомневался, что буду играть, как обычно. Но ребята, которые курируют этот проект со стороны Капеллы, – сказали: «Не надо гитары»

А.М.: – И как же вы согласились?

В.Б.: – Никак. Я был растерян: что я буду делать руками, чем буду заниматься на сцене? Но потом мы постепенно начали собирать все воедино, и стали рождаться интересные идеи. Например, мы записали фугу для органа! Взяли песню «Зверь», молодежный хор сделал для меня демонстрационную запись, прослушав которую я написал Игорю Грибкову: «Ты знаешь, она звучит как произведение для органа!» А на сцене Капеллы стоит орган, и я предложил Игорю попробовать написать специальное произведение для органа. Так появилась фуга (в концерте ее исполнит замечательный петербургский музыкант Ирина Розанова. – Прим.ред).

А.М.: – В программе «Пробужденная радость» звучат 17 песен.

В.Б.: – Да. Это музыкально-литературное представление: у него есть литературная основа, которая разбита на части, а между ними звучат блоки с песнями, которые исполняем мы с Катей Мечетиной и хор. Ближе к концу звучит общий праздничный номер — все поют и танцуют. Одну песню мы написали специально для этого проекта. В этом проекте звучат песни разных периодов, в том числе и те, которые раньше вообще никогда не исполнялись на сцене...

А.М.: – Но песни все ваши?

В.Б.: – Песни все мои, да. Есть песни очень ранних периодов, и если бы не этот случай, мы бы ими еще не скоро занялись. Например, к песне «Ястребиная свадьба» я вообще не знал, как подступиться. А тут все это разгребать и структурировать начали специалисты по академической музыке.

А.М.: – Как песни у вас хранятся? Они записаны на магнитную ленту?

В.Б.: – Они уже оцифрованы. Раньше они были записаны на пленку, потом ее оцифровали. Мы сейчас говорим об одной из первых записей, сделанных еще тогда, когда мы выступали в клубе Свердловского архитектурного института, где мы репетировали по расписанию, потому что были еще и другие коллективы. Что меня поразило: архитекторов, включая дизайнеров, у нас в институте было человек тысяча – если брать все пять курсов, все факультеты. И в каждой группе был свой коллектив. Каждый второй коллектив исполнял песни Led Zeppelin.

А.М.: – А Uriah Heep никто не исполнял?

В.Б.: – Uriah Heep исполняли в другом учебном заведении. Там все четко было распределено.

А.М.: – И вы тоже играли Led Zeppelin?

В.Б.: – Да. И когда мы сейчас с Катей Мечетиной репетировали «Ястребиную свадьбу», я и Игорь Грибков дали ей послушать, как эта песня звучала тогда, когда мы учились на втором-третьем курсе. Она посмотрела на меня с удивлением: сейчас тот вариант записи производит забавное впечатление, тем более что я тогда верещал на октаву выше.

А.М.: – Вы записали с Екатериной песню, которая называется «К ангелам»?

В.Б.: – Да, причем удивительным образом. Летом, пока шла работа над проектом, Екатерина все время находилась в разъездах — то в Корее, то в Южной Америке. И вообще она живет в Москве, а мы в Питере. И мы придумали решение: она в Москве договорились с одной из лучших студий о том, чтобы записать у них партию рояля. Они переслали запись сюда, а мы с Сергеем Соколовым, который будет работать с нами как звукооператор, записали на «Лендоке» голос и наложили на этот рояль. А потом выпустили песню.

А.М.: – К нам в студии присоединилась супруга Вячеслава Бутусова Анжелика Эстоева. Анжелика, Вячеслав нам сказал, что если бы ни вы, то ничего бы не было.

В.Б.: – Я это всем пытаюсь объяснить, потому что постоянно задают вопросы, причем здесь Анжелика, почему она все время не дает Вячеславу ничего сказать. Я объясняю: по уставу так положено.

Анжелика Эстоева: – Просто мы близкие люди и живем одной жизнью. Все, что мы затеваем, мы делаем вместе, и это прекрасно. У нас большая семья – естественно, рождение нашей внучки Дивны – само по себе стало радостным событием. Ну и потом «Пробужденная радость» – это новелла о любви, о том, как два человека встретились, и что всё в этом мире не случайно. У меня возникла идея сделать такой красивый концерт, как посвящение женщине в ее наивысшей ипостаси — материнство, супружество. Ведь сколько прекрасных подвигов женщины совершили за историю человечества, и в России в том числе. Название «Пробужденная радость» появилось из этой новеллы. Проект получился многоуровневым. Есть литературная основа, есть режиссура, есть молодые актеры, которые читают эти короткие притчи. Есть Вячеслав, который исполняет песни, есть Екатерина, которая аккомпанирует на рояле, есть хор в количестве 20 человек, который поет и делает это прекрасно. Мы специально отбирали песни. У нас же огромная сокровищница — «Наутилус», «Ю-Питер» — в общем, чаша неисчерпаемая.

В. Б.: – Я, кстати, теперь понимаю, почему люди, которые заняты творческим процессом — подготовкой спектакля в театре или в каким-нибудь проектом в кино – после завершения работы испытывают ощущение потерянности. Точно так же, как после института: вы вышли после диплома и почувствовали растерянность, потому что вы долго-долго находились в определенной системе, шел процесс, а к нему привыкаешь: нормальный ритм жизни выстраивается в течение нескольких лет. У нас впервые такая длинная подготовительная история. И когда все это закончится, нам чего-то, видимо, будет не хватать.

А. Э.: – Я думаю, нет, любимый, мы все-таки нашли этот баланс: семья – творчество. У нас нет экзальтации, фанатизма, при котором мы бы забросили все – детей, семью и нырнули с головой в какой-то невероятный процесс. Нет. Именно когда ты делаешь что-то во славу божию, все происходит очень правильно, находится равновесие, и получается, что всем это в радость: и домочадцам, и людям, которые входят в проект. У нас кстати, огромное количество людей, которые нас поддержали, в том числе финансово, на Планете.ру. Чудо заключается в том, что эти люди автоматически становятся участниками проекта.

А.М.: – Что дальше — будете ли вы выпускать пластинку?

В. Б.: – Мы будем записывать сам концерт. Что мы сможем сделать с этим дальше — мы пока в раздумьях. Потому что мы не коммерсанты, не предприниматели – мы видим творческий процесс, а дальше будем смотреть, как все получится.

А. Э.: – Мы рады, что столько людей присоединилось. Это наш протест, против разобщенности и одиночества, которые стали проблемами больших городов. Мы творческим языком говорим людям, что с этим можно бороться. Наш проект объединяет самых простых людей. Мы устраивали чаепития с теми, кто поддержал нас на «Планете» – это замечательные трогательные люди, которые приехали из разных городов страны.

В.Б.: – И на концерт тоже приедут – из Красноярска, из Казахстана.

А. Э.: – Мы пять часов общались, пили чай, разговаривали. Люди предлагают огромное количество идей. И мы поняли, что, когда люди так объединяются, любое дело становится по плечу, и можно делать очень полезные вещи.

В. Б.: – Мы даже наметили такой проект, гипотетически он может быть в любом формате — телевизионном, каком угодно: народный проект, в котором объединяются талантливые люди.

А.М.: – Вопрос от нашей зрительницы: не возникало ли у вас желания принять участие в жизни Петербурга в качестве архитектора и спроектировать, например, одну из станций метро.

В. Б.: – Я бы предложил другое: для Петербурга я бы с великой радостью спроектировал или детский театр или концертный зал. Потому что, на мой взгляд, с точки зрения музыканта и архитектора, Петербург давно уже этого заслуживает. Мы приезжаем в город Орел — там бельгийцы построили прекрасный зал-трансформер, который может использоваться для любых представлений. В Воронеже построили, в Сибири... Мы ездим и видим, что города прирастают новыми современными концертными залами, а Петербург пока нет. У нас «кафедральный» концертный зал — БКЗ, и нет никакой альтернативы.

А. М.: – Анжелика, вы понимаете, что есть оборотная сторона у всей этой истории: вы говорите о роли женщины, и вас могут начать обвинять в феминизме?

А. Э.: – Что вы, я совсем не феминистка. Сколько людей – столько мнений. Господь нам дает возможность делать какие-то полезные вещи — мы делаем это искренне, с полной отдачей. Отзываемся на то, что важно для нас. Считаем, что есть люди, которым это тоже важно, и адресуем им.

В.Б.: – Творческие люди в целом — сверхчувствительны. И кто знает, почему человеку приходит в голову мысль призвать людей бережно отнестись именно к женщине в данный момент? Кто знает, что произойдет на этом земном шаре через неделю, через месяц? Мы не можем гарантировать, что не произойдет что-то неординарное, я уже не говорю катастрофическое. Потому что поток информации, в котором мы — хотим того или нет — но вертимся, довольно тревожный. Мы не знаем, почему эта идея к нам пришла. Может быть, нам предстоят такие времена, когда миссия женщины будет на уровне заповедной. Бабахнет что-то, и надо будет кому-то род человеческий спасать.

А.Э.: – Я своих дочерей так воспитываю, что женщина – это мать, супруга. Эти понятия важно воспитывать в своих детях. Сына я воспитываю по-другому, чтобы он осознавал меру своей ответственности и становился мужчиной. Но мне, например, тревожно: я считаю, что наш мир настолько обделен материнской любовью, он совершенно прозябший, и хочется его согреть. Статистика, например, по брошенным детям – чудовищная. Душа болит.

А.М.: – Вы говорите так, как будто вы живете в другом мире.

В. Б.: – А мы действительно живем в другом мире. Мы сидим у себя в Царском Селе и, кстати, тема царственных страстотерпцев тоже вокруг нас гуляет. И в город я выезжаю только на репетиции, в основном. Тем более, сейчас в Пушкине очень красиво, все покрыто ровным слоем осенних листьев.

А.М.: – Зритель спрашивает, готовится ли выход очередного альбома «Ю-Питера», и, если да, то насколько в нем будет отражена христианская тематика? В «Гудгоре» она было явной, и это радует.

В.Б.: – Мы параллельно работаем: сейчас подходит время премьеры в Капелле «Пробужденной радости», но у нас грядет еще одна – мы готовим песни из героической программы, премьера которой пройдет сначала в Москве в Крокус Сити Холле, потом в Петербурге.

А.М.: – Это все ваша музыка?

В. Б.: – Да-да, мы достали тазик с сокровищами.

А. Э.: – Почему «тазик»?

В. Б.: – Потому что мы их промываем. По-новому трактуем, выстраиваем.

А.Э.: – Песен огромное количество, и сейчас им придумываем новый посыл — хочется сдуть какую-то нечисть, плесень, ветром ворваться. И огромное количество песен отвечают этому заряду.

А.М.: – Удивляюсь, как вы делаете концерт в Крокус Сити Холле?

В. Б.: – Александр, мне 55 лет. Я за 55 лет, оказывается, много чего нагромоздил. И теперь приходится все это разбирать, осмысливать. Когда поешь песню «Бесы», и в кульминационном моменте нужно кричать на пределе своих возможностей слова: «Пока я жив, они не войдут сюда» – ты начинаешь осознавать, что это заявление. Я беру на себя ответственность. И я иногда в ужасе от того, сколько я всего принял на себя, и должен нести за это ответственность — а я ведь иногда даже не осознавал этого в определенные моменты своей жизни. И теперь нужно все это осмысливать и отвечать. Потому что рот открыл, сказал, а делать кто будет?

А.М.: – А есть у вас песни, которые вы больше не споете?

В.Б.: – Зарекаться не буду. Я давным-давно, еще во времена «Наутилуса» сказал: «Всё, я больше никогда не буду исполнять песню «Гудбай, Америка»». Почему? Потому что мы выходим на концерт, и какой-нибудь товарищ с банкой пива непременно кричит: «Америку» давай!» Я однажды не выдержал на концерте, сказал: «Если вы хотите, мы исполним «Америку» – и уйдем, потому что у нас на рефлекторном уровне это последняя, завершающая песня. Мы просто не представляем, что нам делать после нее». Я зарекался-зарекался и понял, что преодолеть, сломить это мне не под силу. Мы пытались эту песню трансформировать до неузнаваемости, чтобы вызвать в людях праведный гнев — в общем, что мы только ни делали с ней. И в конце концов смирились. Тогда передо мной открылся совершенно другой мир, как в театре, когда открывается занавес: вроде, всё то же самое, но по-другому. Так же было, когда мы первый раз с Екатериной Мечетиной начали играть старые песни. Я удивился: «Надо же, как трогательно это все звучит!». Я ведь к ним привык. А когда ты привыкаешь, все становится обыденным. Ты перестаешь видеть стул, на котором сидишь, стол, перестаешь обращать внимание, какого он цвета, какой формы. Автоматически садишься, и даже не задумываешься об этом. И вдруг раз — и в другом ракурсе всё происходит. И ты думаешь: «Надо же, просто невозможно поверить!»

А.М.: – Есть ли у вас уже на примете студия, где вы будете писать новый альбом для «Ю-Питера» – такое красивое уединенное место, наподобие острова Гиске, где вы писали альбом «Гудгора»?

В.Б.: – Не знаю, есть ли еще такие места. Даниил, наш сын, специалист в области биологии, ищет что-то похожее и нашел гору Кинабалу, на которой растет редкий цветок.

А.М.: – Слушатель спрашивает: «Вячеслав, сколько всего вы написали и выпустили книг? Я читал «Виргостан» – довольно непростая. «Архия» написана в том же стиле?»

В.Б.: – Могу сказать честно, что если они непростые – это не очень хорошо. Я себя все время укоряю за то, что слишком вуалирую, но я это делаю в порыве. Я пишу и чувствую, что ухожу в какое-то пространство. Это неправильно, это значит, что во мне что-то еще зреет. Рано или поздно я приду к ясности, у меня хватит смелости простым языком излагать людям то, что есть на самом деле. Сейчас у меня перерыв, я накапливаю материал и думаю, что следующая книга будет понятнее.

А.М.: – Привет от зрителя из Волгограда. Ожидается ли гастрольный тур в честь юбилея группы?

В.Б.: – Всё, что мы делаем, подводится к обновлению концертной программы. Мы возьмем самое лучшее, и будем возить то, что можно будет вывозить за пределы Петербурга. Для концертной программы с группой мы делаем специальный видеоряд – наш постоянный художник и друг Саша Коротич предложил сделать ряд героических комиксов на героические песни. Как один из элементов — песня «Христос Воскрес». Взяты оригинальные гравюры и впечатаны в нашу действительность. «Мне снилось, что Христос воскрес и жив, как я и ты» – и вот он со шпаной в подъезде вино пьет, и его бьют цепочкой, и там скинхеды и хулиганы…В общем, всем досталось в результате, всех вывели на чистую воду.

А.Э.: – Не смешно, между прочим.

В.Б.: – Не смешно, но что поделаешь. Это во мне проявление того ехидства, которое в человеке вырабатывается в агрессивной среде. Я все время говорю Анжелике: я должен быть толстокожим, достаточно черствым, чтобы не растворяться в этой агрессивной среде. Иначе во мне вся эта защитная оболочка очень быстро сгорит, и я останусь без кожи.

А.М.: – И как вы остаетесь толстокожим?

В. Б.: – Мне просто природа дала такое свойство. Поэтому я переживаю за чувствительных людей, которые всё близко к сердцу принимают. Я пошутил однажды, назвав себя железным человеком.

А.М.: – Один из наших зрителей обобщает: «Придя к вере, вы не отреклись от своего прежнего творчества, а его переосмыслили и решили преобразить в новом свете».

В. Б.: – Золотые слова, совершенно верно. Мне очень понравилось одна фраза нейролингвиста Татьяны Черниговской, и я очень часто ее теперь цитирую, ее смысл в том, что тот, кому неинтересно жить, – дурак. Я полностью согласен: в мире столько всего, что я иногда диву даюсь, как это вообще возможно охватить, успеть. Да, бывают такие состояния помутнения разума, когда кажется: «Что за скучная жизнь? Почему такая тоска? Всё так плохо, нет ничего радостного». Так что для меня «Пробуждение радости» это…

А.Э.: – Идешь в парк, встаешь перед деревом и наблюдаешь – и все эти мысли проходят.

В.Б.: – Да. Просто лбом уткнулся в дерево – и этого достаточно: сразу к жизни возвращаешься.

Фонтанка.ру