Последствия любви: «Маленький друг» Донны Тартт

14 ноября 2015, 22:14

Версия для печати

Tweet

Недавно Стивен Кинг назвал ее «одним из лучших современных американских авторов за последние полвека». Ранее журнал «Тайм» включил ее имя в список «100 самых влиятельных людей мира». Тридцать лет работы – и всего три романа; целых три, если посмотреть с другой стороны. Русский перевод «Щегла» вышел в издательстве Corpus прошлой зимой, сразу вслед за ним была переиздана «Тайная история». С тех пор обе книги не покидают верхние строчки рейтингов продаж. На очереди – новый перевод «Маленького друга». Таким образом, 2015 год в России по праву можно считать литературным годом Донны Тартт.

1
Сложнее всего рассказывать о том, что по-настоящему дорого. Прислушайтесь, например, что и как вы говорите о своих любимых – скорее всего получится бессвязный набор междометий. Любое произнесенное слово кажется неверным, поверхностным, лукавым. Мы прячемся за невинным мычанием согласных, за страстными выдохами гласных, сводя на нет логику, упраздняя пунктуацию, возвращаясь к синтаксису пещерных людей. Звук опережает речь, эмоция блокирует мысль, пришлая буква заменяет неподобранное слово.

Фото: Издательство Corpus

Самое удивительное, что нас при этом чаще всего понимают. Нам удается передать любовь с помощью неполноценного, усеченного алфавита, неровного дыхания и нескольких взмахов руки. Но стоит лишь попытаться сделать то же самое на бумаге, как слова блекнут, скукоживаются, теряются из вида. Текст требует отстраненности и способности к взвешенным сравнениям – всего того, чему противится любовь. Пресловутого «языка любви» на самом деле не существует. Каждый раз приходится заново его изобретать.

В этом смысле «Маленький друг» Донны Тартт вызывает одно желание – подольше молчать, а лучше и вовсе никогда не пытаться о нем заговаривать. Книга, написанная инопланетянкой. Расскажи кому-нибудь о своем контакте с пришельцами – и закончишь жизнь в сумасшедшем доме. И да, это роман о любви, неизбежно провоцирующий ответное чувство.

Точнее говоря, о последствиях любви.

2
Американский Юг, штат Миссисипи, середина семидесятых годов ХХ века. Двенадцать лет назад закончилась привычная жизнь семьи Кливов: старший сын Робин, всеобщий любимец, навеки остался малышом, смазанным пятном в воспоминаниях, «рыжеволосой кляксой» на предсмертной фотографии, которую едва ли не случайно сделала его бабка Эдит. В разгар семейного праздника мальчика нашли повешенным на его любимом дереве. Никто не знал, а по прошествии многих лет так и не узнает, что с ним на самом деле произошло.

Мать замкнется в собственном горе, отец сбежит, как только представится возможность, тетки попытаются жить дальше, перехитрив память, умалчивая о страшном событии в бесконечной череде устных семейных рассказов. Дети Кливов, средняя дочь Эллисон и младшая Гарриет, будут предоставлены сами себе.

Однажды Гарриет решит найти убийцу брата и отомстить ему. Ребенок, воспитанный приключенческими романами и нехитрыми байками теток, она не увидит разницы между «найти» и «придумать». Непойманный убийца Робина для нее в первую очередь персонаж, а значит достаточно хорошенько его себе представить, загадать, а после наделить вымышленными чертами подходящего под описание реального человека.

По большому счету, Гарриет важен не только и не столько сам преступник. Ей необходимо увязать историю старшего брата в понятный, осмысленный сюжет, придать всему хоть какую-то завершенность. Предпринять путешествие к центру родной планеты, на которой вдруг исчезла гравитация: не для того, чтобы вернуть все, как было – это невозможно, – а просто чтобы понять, почему.

Поиски смысла в конечном итоге приведут к доказательству его отсутствия.

3
Любовь в «Маленьком друге» – это в первую очередь любовь автора. Она подобна косым лучам, пробивающимся сквозь витражи готического собора – почти осязаемое свечение, что превращает в золото вековую пыль, кружащую в воздухе. Там, где она неочевидна между персонажами, где налицо ее отсутствие или даже полная противоположность, она все рано, зримо или незримо, присутствует в каждом слове.

Может показаться, что это противоречит тому, о чем говорилось в начале. На деле, никаких противоречий здесь нет. Важно понимать скорость, с которой работает Донна Тартт. За тридцать лет она написала три романа. Никуда не торопясь, дожидаясь, давая звуку родиться, букве – возникнуть, слову – прийти. При огромном объеме, ее книги невероятно плотны и цельны, в них нет ни одной лишней запятой.

И она действительно инопланетянка. Чтобы в этом убедиться, достаточно открыть роман на любой странице. Это нездешний язык и нездешние слова. Тартт не боится времени – своего, потраченного, и чужого, присвоенного; да, она именно присваивает себе часы жизни читателя. Она диктует правила и пишет местами старомодно, как никто не писал последние лет сто, а иногда – как ближайшие сто лет никто другой написать не сумеет. Это ее пространство, ее язык, ее любовь.

«На фотографии босая и насупленная Эллисон в белой ночной рубашке стояла рядом с Робином, который с восторгом и замешательством держал малютку Гарриет – как будто ему купили новомодную игрушку, к которой он пока не знал, как подступиться. За ними переливалась огнями елка, а в уголке снимка виднелись любопытные морды кота Вини и терьера Прыгунка, они были что те животные, которые пришли поклониться чуду в вифлеемских яслях. Улыбались сверху мраморные купидоны. Свет на фото был дробленый, сентиментальный, пылающий предвестием беды».

Как правило, большинство переводных романов (при условии, что впервые ты прочел именно перевод) хочется перечитать на языке оригинала. Если книга хороша, убедиться, что тебе не показалось. Если что-то пошло не так, понять, что же именно тебя насторожило. Но в случае с «Маленьким другом», как до этого было со «Щеглом» все той же Донны Тартт – обе книги перевела Анастасия Завозова, – лично я не хочу ничего проверять, уточнять, убеждаться или переубеждаться. Это тот случай, когда иностранный роман становится свершившимся фактом твоего родного языка.

А еще «Маленький друг», стоит начать читать, сразу переходит в разряд тайн. Создается ощущение, что написан он был специально для тебя. Поэтому на самом деле им вовсе не хочется делиться, о нем боязно говорить, как будто разбалтываешь нечто сокровенное; или, что еще хуже, превращаешь все в малопонятное мяуканье. Последствия чужой любви рождают потаенное знание.

Но это знание так и останется твоим персональным секретом.

Сергей Кумыш, специально для «Фонтанки.ру»