Валерий Фокин: «Государство должно финансировать и то искусство, которое не собирает тысячи зрителей»

23 июля 2014, 04:52

Версия для печати

Tweet

В настоящий момент в России разрабатывается беспрецедентный документ – Основы государственной культурой политики, – который в начале октября подпишет Президент РФ. Сейчас проект «Основ» находится в стадии обсуждения, в котором может принять участие каждый россиянин – для этого создан специальный сайт «Обсуди проект». «Фонтанка» пообщалась с участником рабочей группы по созданию названного документа, художественным руководителем Александринского театра Валерием Фокиным, который является также основателем и председателем Гильдии театральных режиссеров России.

- Валерий Владимирович, когда вы два месяца назад на страницах «Фонтанки» поздравляли с юбилеем Льва Додина, вы назвали Додина самым активным борцом за театр как искусство и подчеркнули, что нельзя ставить знак равенства между искусством и культурой. Между тем, в проекте Основ государственной культурной политики именно об искусстве не сказано практически ничего. Хотя искусство в России, как вы же сами заметили в том же поздравлении Додину, весьма уязвимо – особенно, добавим, искусство современное. И мы получаем тому подтверждения чуть ли не ежедневно: уже сейчас, когда документ еще не вышел, чиновники умудряются закрывать спектакли, запрещать проекты.

- У этого документа под названием «Основы государственной культурной политики» немного другие задачи. Они касаются вопросов культурной политики общего характера. Там буквально в двух фразах сказано, например, об авторском кино. Об авторском театре действительно ничего не сказано, хотя, возможно стоит это оговорить. Так же как сказано о приоритете качественных показателей культуры над количественными – это больная тема, которая обсуждается уже несколько лет и, по-моему, без каких-либо продвижений. И вот этот вопрос – приоритета качественных показателей – это как раз вопрос искусства, не культуры. Мы же знаем, что может быть создан шедевр, который является абсолютно художественным произведением, он может быть уникален сам по себе, но при этом иметь маленькое количество зрителей или быть адресован определенной их категории – и не собирать больших залов. Так что в этой фразе – о приоритете качества над количеством – как раз и подразумевается наличие авторского искусства, искусства как такового.

Искусство, несомненно, входит в культуру какой-то своей частью, при этом очевидно, что искусство, художественное всегда будет существовать особняком на территории культуры. Но надо ли это прописывать? Не знаю, может, хуже бы и не было. Потому что у нас в стране всегда лучше перебрать, чем недобрать, чтобы потом можно было делать ссылки: вот, мол, президент подписал, значит, это имеет право существовать. Может быть, исходя только из таких соображений, стоило бы прописать, что есть – искусство, а что есть – культура. Потому что, в принципе, мне кажется, что этот документ должен ориентировать на главные приоритеты в сфере культуры, ее развития. В начале сентября у нас будет заседание рабочей группы – вот я сейчас задумался, я попробую переговорить: может, действительно, несколько фраз на эту тему искусства добавить, более определенных. Искусство – оно ведь разное. Вот «Мона Лиза» – это искусство? Искусство. С другой стороны, оно доступно всем. Сегодня даже «Черный квадрат» Малевича, который сто лет назад был недоступен многим, его не понимали – невероятно популярен. Я с удивлением смотрю, как в Русском музее люди фотографируются на фоне «Черного квадрата».

- Но это, кстати, не значит, что они его понимают. Просто его, выражаясь современным языком, раскрутили.

- Да. Я как раз и говорю, что существует искусство, которое в момент своего появления не привлечет массы народа, его воспримет, будем формулировать в лоб, только элитарный зритель. Эта элитарность не подразумевает два высших образования и горы прочитанных книг – я говорю о человеке, подготовленном чувственно. Это другая элитарность – художественная, я бы даже сказал, творческая.

- 27 мая во время инициированного вами обсуждения проекта Основ государственной культурной политики и.о. ректора Академии русского балета им. А.Я.Вагановой Николай Цискаридзе заявил, что не хотел бы видеть «в своём Большом театре Татьяну пьяной на столе» – очевидно, намекая на постановку Дмитрия Чернякова. Характеристика героини спектакля, данная господином Цискаридзе, весьма неточна, но дело не в этом, а в том, что господин Цискаридзе элитарным зрителем явно не является, ему не хватает элементарного понимания того, что режиссер имеет право на художественную интерпретацию литературного или музыкального произведения. И вы же понимаете, что ровно так же этот простой факт не приходит в голову многим чиновникам от культуры. Им совершенно необходим ликбез, которым кто-то должен заняться. С другой стороны, чиновники этого ликбеза не очень хотят. Они предпочитают и ждут, что им всё пропишут в том документе, котором мы сейчас с вами говорим. Вот Мединский недавно сказал, что ждет Основ государственной культурной политики, прежде всего, как руководства к действию: на что давать деньги, а не что не давать.

Валерий Фокин во время обсуждения проекта "Основ государственной культурной полтитки" в Петербурге с участием советника Президента по культуре Владимира Толстого

Фото: Сергей Николаев

- Нет, в этом документе, конечно, не будет прописано, на что давать деньги, а на что не давать. Конечно, на общедоступные проекты, но талантливые общедоступные – массовая культура же тоже бывает продвинутой – надо давать деньги. Равно как и на патриотические. Это приоритеты государства. Но надо давать деньги и на авторское, художественное искусство, которое сразу не дает отдачи, но стимулирует развитие не только отдельной отрасли искусства, но и культуры общества в целом. Государство должно финансировать и то, что сегодня не собирает тысячи зрителей. Так происходит во всех цивилизованных странах. Условно говоря – деньги должны отпускаться и на хоровые акции, вроде той, что была недавно в Петербурге в день города, и на концерт контртенора, на который придет тот самый элитарный зритель. Если не будет сложного, художественного, мы будем мыслить только на определенном, примитивном уровне. Поэтому необходимо искусство, которое требует того, чтобы вывернуть мозги. Но этот, конкретный документ – Основы государственной политики в сфере культуры – совершенно не должен обозначать, что хорошо, а что – плохо. Он должен сформулировать главные направления развития и приоритеты. И я считаю, что уже сейчас в нём найдена ключевая формулировка, позиционирующая российскую культуру: с одной стороны мы не должны терять национальной самобытности, с другой – быть открытыми миру.

- Как на ваш взгляд, должны ли быть какие-то эксперты, которые возьмутся защищать, отстаивать искусство, объяснять тем же чиновникам, почему это именно искусство, а не шарлатанство или не эпатаж, как может показаться со стороны, как многим казался век назад «Черный квадрат» Малевича?

- Безусловно, экспертное сообщество должно быть. Это должны быть уважаемые значительной частью своего круга люди и их имена, и их работа должны быть на виду. И, кажется, это везде уже так и происходит – кроме, вот, петербургской театральной премии «Софит», где несколько лет назад эксперты вообще не назывались. У нас в Александринском театре есть такая каморка, где когда-то сидел на хлебе и воде актер Каратыгин, оболгавший директора императорских театров. Так я однажды завел туда Сергея Паршина (народный артист России Сергей Паршин, актер Александринского театра, председатель петербургского отделения Союза театральных деятелей РФ. – Прим.ред), чтобы выпытать у него сведения по поводу экспертов городской театральной премии, но он так и не смог мне ничего ответить. Это шутка, конечно. Хотя вообще вопрос очень серьезный. В Москве много лет назад уже перестали в такие игры играть – там экспертные советы работают открыто. И когда в прошлом году экспертный совет проголосовал за фильмы «Милый Ханс, дорогой Петр» Миндадзе и Серебренникова с Арабовым о Чайковском, а министерство заявку завернуло, сама эта ситуация вызвала правильную волну общественного мнения, правильную дискуссию: ах, министерство не поддерживает мнение экспертного совета, где работают такие уважаемые люди, – значит оно берет на себя определенную ответственность.

- Ну да, тогда и у меня как у журналиста появляется возможность взять комментарии и у экспертов, и у Мединского, сравнить их логику, сделать выводы. Или вот сейчас мы знаем, что министерство распустило прежние экспертные советы по современному искусству, где работали безусловные и всеми уважаемые профессионалы, и набрало новых людей, среди которых появилась, например, мадам Ямпольская, написавшая в газете «Культура» фактически донос на авторов современных пьес и режиссеров, поставивших по ним спектакли – при этом оценивая спектакли по обрывкам рецензий, а пьесы – по вырванным из контекста репликам с нецензурной лексикой. А вот теперь мы посмотрим, какие пьесы и спектакли поддержат новые эксперты. И будем объяснять людям, почему с наших сцен исчезла современная драматургия. Вам такая ситуация не кажется криминальной?

- Я считаю, что эта ситуация имеет шансы выровняться, именно потому что она открытая.
Я считаю, было бы неплохо, чтобы и в Петербурге были экспертные советы при комитете по культуре – по театрам, по кино.

- Они существуют. Вот я, в частности, вхожу в экспертный совет по субсидиям для негосударственных театров.

- Ну вот существование таких советов, на мой взгляд, очень важно. С другой стороны, в Петербурге вообще сейчас не самая плохая ситуация в культуре. Мне кажется, что вице-губернатор по культуре Василий Кичеджи ведет вполне взвешенную политику. Мы с ним недавно оказались на одном спектакле, который ему не понравился, но после спектакля он мне сказал: «Мало ли что мне не нравится, но публика-то смотрит с интересом, значит, это должно идти». И такая позиция – правильная. Но я хочу подчеркнуть, что её далеко не всегда встретишь в провинции. Поэтому с одной стороны, вроде бы, хорошо, чтобы такие советы появились на местах, в регионах. А с другой, я, честно говоря, вздрагиваю. Потому что понятно, кто будет заседать в советах по культуре в некоторых регионах, и для чего они начнут эти советы использовать. Провинциальные театры в своей массе и так стонут от произвола администраторов и чиновников. А если появится еще совет, который будет состоять из жены директора и племянницы министра культуры области, то это вообще будет катастрофа. Независимых, культурных, образованных людей, которые могли бы стать настоящими экспертами, отстаивать интересы искусства, в провинции не так и много. Это надо понимать.

Художественный руководитель Александринского театра Валерий Фокин и и.о. ректора Академии русского балета им. А.Я.Вагановой Николай Цискаридзе

Фото: Сергей Николаев

- А как вы считаете, какой может быть путь, чтобы не было этих, так сказать, перегибов на местах?

- В экспертный совет должны входить только те люди, которые заслужили в этом городе уважение сограждан, которые имеют некую всем очевидную культурную биографию. Пусть это будет маленькие советы – человека четыре-пять, но войдут в них люди, которые что-то сделали для культуры города, которые в культуре что-то понимают. Иначе – беда. Вот, например, в Вологде – неплохая ситуация, там есть крепкое культурное сообщество, потому что сама культурная жизнь там довольно активная. В таких городах советы, разумеется, уместны. Но есть ведь места, где культура давно в загоне и где чиновники и директора авторитарно диктуют, что будет идти, например, на сцене, а что нет. И вот в таких местах совет не просто бесполезен, он принесет только вред. А вообще вы знаете, кто протащил на рассмотрение в Думу закон о обязательных советах по культуре? Минтруд. И зачем им это надо – тоже серьезный вопрос. Может, они таким образом кадровые вопросы решать собираются. А в провинции кадровый вопрос и так вопиющий. Директора не думают о художниках, только о кассе. Молодые режиссеры из провинции бегут, потому что работать в этом директорском царстве невозможно. Так что надо еще побороться, чтобы закон об обязательном создании советов по культуре в Думе не прошел.

- Как же тогда, по-вашему, можно остановить произвол администраторов, если советы – не панацея?

- Возможно, должно быть согласование при назначении на руководящие посты, на посты главных режиссеров и директоров – с Министерством культуры, с Союзом театральных деятелей. Хотя бы пока эту полумеру ввести, чтобы хоть как-то влиять, потому что сейчас вы никак влиять не можем вообще, и театры как художественные организмы разрушаются один за другим. Например, убирают талантливого режиссера – пишу письмо я как председатель Гильдии режиссеров России, пишет председатель СДТ РФ Калягин, но на письма они не реагируют вообще. То есть, Министерство культуры и творческое сообщество должно иметь возможность влиять на кадровую политику. Тогда уже можно выстраивать какие-то магистрали, направления развития. Иначе мы пропадем просто.

- То есть, вы считаете, что должны активизироваться профессиональные сообщества деятелей искусств?

- Да, я думаю, что это – единственная возможность остановить произвол на местах.

- У меня всё-таки остается еще вопрос про «пьяную Татьяну на столе». Иными словами, про право художника на интерпретацию, которая уже целый век очевидна для всех образованных людей, кроме наших чиновников. Какие, на ваш взгляд, есть возможности объяснить сотрудникам Минкульта, в чем состоит суть профессии режиссера? А то ведь у нас тут опять Владимир Мединский заявил на одном из заседаний, что классику для детей надо ставить «без странностей под видом нового прочтения».

- Безусловно, надо защищать право театра на создание новых произведений, сохраняющих не букву, а дух автора. Другое дело, что художник, конечно, должен всегда помнить про адрес. Если речь идет о зрителе подросткового или детсадовского возраста, то тут надо найти такие формы, такие средства, при которых не то, чтобы буква автора была сохранена – она может быть и не сохранена, – но чтобы все-таки главное зерно, то, для чего классик произведение писал, осталось. Надо найти серединку такую золотую. Надо понимать, что если мы юного зрителя шарахаем какой-нибудь современной трактовкой по башке, он просто ничего не поймет. Он же необразован еще. Это взрослый зритель поймет, что да, мол, это интерпретация, а дальше уже будет решать, близка она ему или не близка, а человек юный примет всё за чистую монету. Тут конечно ответственность режиссера должны быть. Но запретить режиссеру интерпретировать произведение – такого, конечно, быть не может. И не только режиссеру. Иначе мы будем просто иллюстраторами литературы. Кому это надо? Театр – это новое искусство, особое, другое. Мы его создаем. Иначе – бери пьесу, ложись на диван и читай.

Вот чем мне нравится «Счастье» Андрея Могучего? Тем что там, с одной стороны, присутствует дух Метерлинка, вот этой «Синей птицы». А с другой, найдена форма, которая, сохраняя дух, работает на сегодняшнего юного зрителя. И увлекательно работает. Интересно. Вот такое прочтение я понимаю. Интерпретация это? Можно назвать интерпретацией. Но, скорее всего, это такое художественное познание Метерлинка – не стояние перед ним на коленях, а возобновление, воссоздание духа автора. Нельзя сказать, что там нет Метерлинка. Он есть. И не только сюжетно. И скорее даже не сюжетно, а по чувству, по эмоциональной логике путешествия туда, к добру – через многие тернии к добру. Это главная мысль и у Метерлинка. А если режиссер говорит: да мне плевать, сколько лет зрителю, пять-шесть-семь, я делаю своё, я интерпретирую, – так тоже быть не может. Тут надо очень аккуратно подходить. Это вопрос ответственности художнической – очень серьезный вопрос. Нужно каждый раз при каждом отдельном случае думать об адресе – для кого, зачем и ради чего. Может, ты не замечаешь публику сознательно или сознательно её ошарашиваешь, чтобы вышибить из спячки, но тогда это должно быть понятно. Так что тему ответственности художника перед публикой никак упускать нельзя.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»