Слава тут рядом, или Революция по-клоунски

13 января 2014, 06:47

Версия для печати

Tweet

Убеждена, что здоровье общества определяется, в частности, наличием в нем клоунов: утробный, несанкционированный и не поддающийся контролю смех красноносых артистов по поводу чего угодно неизбежно приносит чувство карнавальной свободы. Видимо, не так уж безнадежен Петербург, если в него все-таки вернулся Слава Полунин, приведя за собой гурьбу коллег, которые, как казалось, безвозвратно переселились в Европу и за океан. Они приняли участие в двух первых петербургских проектах Славы – пантомиме «Золушка» в Цирке на Фонтанке и клоунаде «Чу».

В последние десятилетия люди, практикующие юмористическое осмысление реальности, из Петербурга бежали. Сначала черный клоун Антон Адасинский, с мрачным сарказмом рисующий «обретенный ад», затем белый клоун Полунин, достигший в своем знаменитом на весь мир Snow Show младенческой чистоты и просветленности восточных мудрецов. Да и рыжеволосая красавица Наталия Фиссон с двумя верными партнерами все реже появляется на афишах – с момента разрушения ДК Первой Пятилетки «Комик-трест», хоть формально и прописан пока в Петербурге, обретается, в основном, в Европе, пропагандируя искусство высокого балагана на площадях Испании, Италии, etc. Даже «Лицедеи», не успев отпраздновать в новом доме возвращение великолепного Леонида Лейкина, которому выстроили целый клуб с интерьерами в цвет его зеленого полосатого костюма, дом быстро утратили, и занимаются, по большей части, вовсе не представлениями, а тяжбами. Казалось, нам остается только вспоминать клоунские создания конца 70-х, которые уверенно противостояли застою, хотя непосвященным это, вероятно, покажется невозможным. Воспоминать спектакли «Наш цирк» и «Наш и только наш» в Ленинградском ТЮЗе Зиновия Корогодского, а также рождение и триумф молодых «Лицедеев» с их замечательными «Чурдаками», впервые сыгранными во Дворце молодежи.

И тем не менее, хотя в это и мало кто верил, Слава Полунин, процветающий на Западе, взял да и принял предложение возглавить Цирк на Фонтанке.

Сцена из новогодней пантомимы "Золушка" в Цирке на Фонтанке п/р Вячеслава Полунина

Фото: Пресс-служба Цирка на Фонтанке

В каком состоянии находится наш цирк, никому объяснять не надо. И я даже не об уровне представлений, а о состоянии стен, машинерии, манежа – иными словами, о необходимом капитальном ремонте. Казалось бы, по приезде Полунин вынужден будет заняться не творчеством, а строительством, которое затянется года на три-четыре. Но Слава снова удивил: в качестве новогоднего подарка инициировал в Цирке на Фонтанке новогоднюю пантомиму «Золушка», пригласив на нее не только горожан, но и организовав благотворительные просмотры для более чем полутора тысяч детей из детских домов, социальных центров, приютов, интернатов, больниц, которые находятся не только в Петербурге, но и в Ленинградской, Архангельской и Псковской областях. Да, правда, что основу пантомимы составила «домашняя заготовка» – шоу Гии Эрадзе. Роскошная, надо сказать заготовка – пиршество для глаз, но с цирковыми эффектами и с участием разной обожаемой детьми живности: от лошадей до попугаев. Но практически стерильная работа этой команды изрядно разбавлялась бесшабашными клоунскими репризами, где оказались задействованы почти все артисты театра «Лицедеи»: Анвар Либабов стал насекомоподобным глашатаем, Виктор Соловьев и Александр Скворцов превратились в безразмерных мачехиных дочек, Николай Терентьев – в поджарую мачеху. Даже Роберт Городецкий появился на арене, обернувшись престарелым дедушкой принца. Режиссером стал молодой петербургский артист Максим Диденко. Но главная идея принадлежала Славе – позвать в принцы невзрослеющего Леонида Лейкина, лучшего из своих учеников. Слава же привел в эту команду Золушку – юную и замечательно талантливую Алису Олейник, тоже с пробойным ребяческим обаянием. И вышла история про двух детей, которые оказались затеряны в мире взрослых, похожем на царство снежной королевы (в данном случае, правда, короля, чью роль взял на себя сам Гия Эрадзе).

Леонид Лейкин - Принц и Алиса Олейник в новогодней пантомиме "Золушка" в Цирке на Фонтанке п/р Вячеслава Полунина

Фото: Пресс-служба Цирка на Фонтанке

Но самым значительным предновогодним событием стала все-таки премьера второй редакции давних «Чурдаков», ради которой Полунин в мгновение ока собрал в Петербурге свою команду. Участник спектакля 1981 года Николай Терентьев (тот самый, что сыграл в итоге еще и мачеху) был вызван Славой из Канады. Подтянулись партнеры последних лет – Георгий Делиев, Артем Жимо, Татьяна Карамышева. И вот невыносимо дождливый, особенно этой бесснежной зимой, Питер в одно прекрасное утро оказался чуть ли не окутан афишами, которые воспринимались как диверсия неких позитивных сил: две огромные желтые буквы «ЧУ» и выглядывающий из них Слава вопрос о погоде вообще отменяли, становились неважными мрак и стопроцентная влажность, по той простой причине, что они теряли власть над настроением. Настроение отныне определялось той мерой ожидания полного счастья – то есть, премьеры, – с которой дети ждут Нового года, строча письма Деду Морозу.

Фото: Пресс-служба Цирка на Фонтанке

Цирк на Фонтанке к этому «Чу» отношения не имел, да. С одной стороны. С другой, он уже и не стоял нелепой громадой из прошлого века. Из него одна за одной сыпались новости – по большей части, радостные: цирк после ремонта будет соответствовать европейским цирковым стандартам и к нам смогут приезжать лучшие представления, на время ремонта Слава поставит шапито в центре, и там будет выходить по нескольку клоунад в месяц, клоуны будут регулярно ездить в детские больницы, etc. «Чурдаки» возникли на этом, подготовленном фоне, хотя и оказались более театральными, чем цирковыми. Вообще, это замечательная особенность петербургских клоунов – создавать не маски, а полноценные театральные характеры с личными драмами и единым драматическим сюжетом. Буквально все – «Лицедеи», «Дерево» Антона Адасинского, Комик-трест» – мастерски умеют рассказывать полноценные содержательные истории, персонажам которых сопереживаешь гораздо больше, чем героям 90 процентов спектаклей городской театральной афиши.

Спектакль «Чу» на пробу оказался невозможно печальной историей. В процессе которой приходило понимание, что клоунада – это высшая точка сценического мастерства. Сложно спорить с тем, что великие клоуны рассказывают о том же, о чем повествует подлинная трагедия – о смерти, об одиночестве человека во вселенной, о невозможности вечной любви, о роковых обстоятельствах и иллюзорности счастья. Но делают они это так, что укол острой тоски человек ощущает только выходя из зала, а во время представления хохочет до колик. Это и есть театральный – а не цирковой – клоунский фокус. Чаплинский по своей сути. Отсылающий к бессмертному «Смеемся мы лишь от мучений» Франсуа Вийона.

Фото: Пресс-служба Цирка на Фонтанке

«Чу» – они же «Чурдаки – 2» – и даже не притворяются беззаботными весельчаками. Спектакль начинается с того, что Слава в джинсах и футболке выходит к залу и рассказывает зрителям, что история, которую сейчас перед ними разыграют, посвящена легендарным итальянским клоунам – братьям Фрателлини, которые в начале XX века играли в Цирке Медрано на Монмартре, залечивая, в частности, многочисленные душевные раны, нанесенные европейцам Первой мировой. Потом, как водится, клоуны были списаны в утиль и забыты. Так вот, эти самые Фраттелини, как и герои спектакля «Чу», каждый день собирались, гримировались и разыгрывали представления для самих себя, чтобы быть в форме, чтобы самим выжить.

Действие начинается с того, что пятеро названных артистов выходят на сцену в повседневной одежде и постепенно превращаются в старых клоунов: точнее определить – в совершеннейших детей с седыми волосами и немного лукавым (что не отменяет святого простодушия) взглядом. Собственно, вот эти самые лица взрослых, достигших по-детски непосредственного мировосприятия – главное, что отличает давних «Чурдаков» (те все же играли в старость, а на самом деле воевали против нее, выглядя энергичными бунтарями против любого застоя) от нынешних. И не найти лучше Славы Полунина артиста на роль легендарного китайского мастера, который, дожив до глубокой старости, утонул, спасая лик луны, тонущий, как ему показалось, в море.

Многие номера в новых «Чу» сохранились, как и основные детали декораций. И история с макабрической высоченной невестой (Терентьев вернулся к своей коронной роли) и трепетным пугливым женихом (его теперь воплощает крошечного росточка клоунесса Татьяна Карамышева).

Николай Терентьев и Татьяна Карамышева в спектакле "Чу"

Фото: Пресс-служба Цирка на Фонтанке

И бессмертное полунинское «Мана-мана», десятикратно размноженное на видео в Интернете. И история с «маленькой-маленькой-маленькой» девочкой, которую «ам» – низя!!! И совершенно абсурдистская погоня вокруг старого шкафа, когда один клоун бежит за другим, первый вдруг пропадает, а второй обегает полный круг – и… не встречает первого, обегает еще круг – а первый вдруг, как ни в чем не бывало, выходит из-за угла.

"Мана-мана" в исполнении Вячеслава Полунина и Георгия Делиева

Фото: Пресс-служба Цирка на Фонтанке

А дальше включается детская логика – речь не только про детство конкретного человека, но и про детство человечества с верой в колдовство как в возможность с помощью вещи воздействовать на ее хозяина. Когда Артем Жимо в сердцах наступает на обнаруженный на полу потерянный ботинок ускользнувшего партнера, последний начинает нарочито хромать и стонать. Пластика годовалого ребенка, еще нетвердо держащегося на ногах – конек Полунина в их с Делиевым номере «птенцы на веревке»: Слава буквально обрушивается на эту веревку, раскачивая ее выше головы, лицо его при этом выражает полнейший восторг дошедшего до опоры карапуза. Причем, оба этих «малыша» – как водится во всех без исключения песочницах – немедленно принимаются соревноваться, кто больше образов придумает и покажет с этой самой веревкой, но уже образы (что вызывает безудержный смех публики) возникают совершенно взрослые: сангвинический Георгий демонстрирует гимнаста, отжимающегося на канате под куполом цирка, а меланхоличный Слава – гитариста. Детская логика торжествует и в эпизоде рыбалки, в котором Делиев и Терентьев, чуть было не подравшиеся по поводу того, в какой реке они ловят рыбу – в Хуанхэ или Янцзы – вдруг находят выход: проводят в воздухе невидимую линию, по одну сторону которой течет одна река, а по другую – другая. И придумывают на эту тему несколько минигэгов.

Фото: Пресс-служба Цирка на Фонтанке

Печаль подкатывает исподволь. Вдруг посреди веселья Слава выходит из шкафа с кастрюлей, тазом и саквояжем, замотанный в шерстяной шарф и пищит так жалобно: «Холодно мне, холодно…» Усаживается на табурет, льет в таз воображаемый кипяток, осторожно опускает туда ноги – а затем достает из саквояжа стетоскоп, который венчает вантуз и принимается выслушивать по очереди весь организм: в области сердца скрежещет механизм, который явно починке не поддается, в голове завывают ветры. Время, кажется, наконец, пустить слезу вместе с этим отчаянно несчастным существом в желтом комбинезоне, но вдруг, вместо ожидаемого очередного сопливого писка, герой издает звериный рык: «Болею я!!!» И зал грохает и скатывается с кресел.

Что до финала, то это уже вообще чистый акт магии, к которому подключились все без исключения четыреста человек – хотя, пожалуй, в зал в «Толстом-сквере» на каждое представление «Чу» набивалось по полтысячи зрителей. Последний эпизод – номером его уже совсем не получается назвать – это мощнейшая метафора смерти, созданная простыми, опять-таки детскими средствами. Полунин бродит по сцене и поочередно открывает многочисленные чемоданы: из одного доносится ребячий смех, из другого – звон стекла, разбитого мячом (его человечек в желтом комбинезоне в ужасе захлопывает), в третьем поют птицы, в четверном бушует вьюга и так далее. Сверху (с небес) спускается лестница, а из шкафа выходит Делиев в фуражке проводника и с крыльями ангела. Билет у желтого клоуна тут же находится, и он, войдя в вагон-шкаф, еще долго выглядывает оттуда и смотрит на зал печально-обреченно. Но это – не конец, а предсмертное видение. Или сон. Потому что, спустя насколько секунд, Слава вновь появляется из-за шкафа, медленно идет к чемодану, из которого звучал детский смех, откидывает крышку и укладывается в него.

Фото: Пресс-служба Цирка на Фонтанке

Это исход истории клоунов, но не финал спектакля. Ибо мы помним, что «Чу» построены по модели «театр в театре». А собственно спектакль заканчивается, когда разгримировавшийся Вячеслав Иванович Полунин (уже не в желтом комбезе, а в своей желтой толстовке) идет в зал под битловское All you need is love, распахнув руки для объятий всем желающим. Надо ли говорить, что никто не хочет упустить возможности обняться с самим Полуниным, причем на лицах всех участников этого магического ритуала написана абсолютная вера в то, что, прикоснувшись к Славе, они осуществят прививку позитива и надолго сохранят пьянящее чувство свободы и бесстрашия (даже по отношению к смерти, не говоря уже о любых высокопоставленных смертных). И когда измученный Слава усаживается на спинку одного из кресел посреди зала, в считанные секунды выстраивается очередь людей, желающих просто дотронуться до его веселой желтой куртки. Приложиться. Уж простите за такое сравнение, но выглядело это точно как в церкви.

После премьеры «Чу» присутствие клоунов в городе стало осязаемым, даже для тех, кому не удалось приобрести билеты на первые показы. Эта карнавальная революция в действии, как ни удивительно это звучит, передавалась (и продолжает передаваться) из уст в уста. Потому что Слава в «Чу» – это совсем не тот недосягаемый европейский Слава из Snow Show, который играет на больших площадках и приезжает строго по расписанию. Это Слава из чьей-то молодости, юности или даже детства, который устроил настоящий сумасшедший балаган посреди брежневского застоя и к которому теперь снова можно прикоснуться. И этот Слава не где-то под Парижем, а тут, рядом, на Пионерской площади вот-вот поставит шатер (что автору этих строк, кстати, подтвердили в Смольном), в котором с периодичностью как минимум раз в неделю будет осуществляться давний, чтобы не сказать древнейший, ритуал рождения свободы из духа смеховой культуры.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»